Эдем [сборник] - Гарри Гаррисон

— Великреи, — произнесла фарги.

Вейнте´ с удовольствием заметила, что плечи ее опустились, а спина сгорбилась в знак подчинения. Как и следовало.

— Садись. На песок. Говори, — распорядилась Вейнте´, усаживаясь на хвост.

Фарги покорно шагнула вперед, сложив руки в знак благодарности. То-то же. Только что пыталась орать, а теперь благодарит за приказы. Из моря нерешительно вышли остальные и окружили Вейнте´, широко раскрыв глаза и рты. Знакомая компания… Вейнте´ начала понимать, кто они и откуда.

Это было хорошо, потому что Великреи ничего толком объяснить не могла. С ней приходилось говорить лишь потому, что она одна была здесь иилане´. Остальные в сущности ничем не отличались от переростков — элининйил, так и не достигших зрелости. Даже имен, похоже, ни у кого не было. Общались они, прибегая к простейшим движениям и цветам: тем словам, которым учит море, и лишь изредка, чтобы выразиться яснее, издавали какие-то хриплые звуки.

Днем они ловят рыбу, объяснила наконец Великреи. Ночью спят на берегу. Откуда пришли? Из города — это она знала. Где он находится? Когда до Великреи дошел смысл вопроса, она поглядела на пустынный океан и махнула в сторону севера. Ничего более ей добавить не удалось. Дальнейшие расспросы не дали никаких результатов. Вейнте´ поняла, что возможности Великреи исчерпаны. Довольно. Она и так знает, кто перед нею.

Отверженные. Те, кто не вышел на берег родильных пляжей, те, кто ушел в океан. Они жили в теплой воде и росли. И, созрев, оставили море, физически вполне способные жить на земле, отыскать дорогу от пляжа в город. Чтобы город их принял, кормил и поглотил.

Так могло быть. Жизнь иилане´ во всех городах была одинаковой. Вейнте´ убедилась в этом, посещая разные города. В каждом городе трудолюбивые иилане´ занимались разнообразными делами, фарги прислуживали им. Над всеми царила эйстаа, нижайшими были суетливые фарги. Повсюду они были похожи друг на друга, как водяные плоды. Безликие, безымянные, они толпились на улицах, стараясь высмотреть все, представляющее хоть какой-нибудь интерес.

Впрочем, не всегда безликие. Умные и способные учились говорить и старательно совершенствовали речь, пока не становились иилане´ говорящими. А потом занимали в городе свое — не всегда высокое, но жизненно важное — место. Те, кто оказывался поспособнее, поднимались выше, иилане´-ученые брали их в ученицы, чтобы фарги овладевали разными ремеслами, продвигались, совершенствовали свое умение. Ведь каждая эйстаа тоже когда-то вышла на берег из моря, так что не было предела высотам, которых могла достичь фарги.

Ну а те, неспособные, кому не по силам уразуметь скороговорку приказов иилане´? Те, кто так и остался йилейбе — неспособными к речи? Те, молчаливые, что всегда держались в толпе с краю, прячась от мудрых слов, а не идя им навстречу? Одинаковые, неразличимые, они были обречены вечно оставаться за рамками существования иилане´. Просто ели, пили и жили ведь город давал жизнь всякому.

Но если город принимал способных, он должен был отвергать тех, кто лишен всяких способностей. Это неизбежно. И никогда не исчезнут они, державшиеся с самого края, кого в последнюю очередь кормят, кто получает остатки и отбросы. Те, кто целыми днями шатается, открыв рот. Они-то и есть нижайшие, и хорошо, если они понимают это. День за днем их отталкивали и прогоняли, и, оказавшись вдали от водоворота жизни, неудачницы все больше времени проводили на пустынных берегах и приходили в город только, чтобы поесть.

Они опять начали ловить рыбу — хоть это они умели делать. И, возвращаясь в город, встречали одни унижения и не понимали этого. Возвращались все реже и реже и наконец перестали приходить. Жестоко — нет, это естественный отбор. И нечего хулить или хвалить этот процесс. Он существует и все.

Вейнте´ оглядела ничего не понимающие лица. Они так стремились понимать — и были обречены на пожизненное незнание. Город не отвергал их — город не мог так поступить. Они сами себя отвергли. Конечно, многие из них погибли вдали от города. Чаще спящими, от зубов ночных тварей. Так что перед ней были не нижайшие из низших, а живые покойницы.

Вейнте´ вдруг ощутила странное родство с ними, потому что тоже была отверженной и живой. Еще раз оглядев добродушные физиономии, она обратилась к несчастным с жестом тепла и мира, с простейшим из простых знаком:

— Вместе.

— Неужели Дочери наконец научились вместе работать… в мире и согласии, как предписано Угуненапсой? — недоверчиво спросила Амбаласи.

Энге ответила утвердительным жестом.

— Угуненапса выражалась не совсем так, но мы учимся понимать указания мудрой Угуненапсы и использовать их в повседневной жизни.

— Желаю видеть результат.

— Это возможно — и немедленно. Я думаю, лучше подойдет приготовление пищи. И для жизни необходимо, и требует сотрудничества.

— А вы не зазвали опять сорогетсо? — последовал полный мрачной подозрительности вопрос.

Энге мгновенно ответила резким отрицательным жестом.

— Сорогетсо больше не приходили в наш город.

— Это половина проблемы. А из города к ним теперь никто не ходит?

— Приказы твои двусмысленны…

— Мои приказы всегда ясны, однако злодейка Нинпередапса, которую вы упорно зовете Фар<, все-таки явилась туда со своими приспешницами в проповедническом пыле.

— И ее жестоко покусали, ты знаешь сама, ведь ты перевязывала ей раны. Она еще лежит — до сих пор не оправилась — и все ее последовательницы сидят возле нее.

— Да будет ее выздоровление медленным, — недоброжелательно отозвалась Амбаласи и показала на гигантского угря, слабо дергавшегося на берегу. Их по-прежнему много?

— Да. Река так и кишит ими. А теперь смотри — и увидишь превосходный пример, как трудятся все, осененные духом Угуненапсы.

— Дочери Проволочки действительно за работой! Немею от изумления.

— Заметь, что распоряжается ими Сатсат, бывшая со мной в Алпеасаке. Работницы выбрали ее старшей — за все страдания, которые она вынесла за свою веру, и за стойкость перед лицом всяких бед.

— Ну, выбирая старшую, я руководствовалась бы иными соображениями…

— Как известно мудрой Амбаласи, руководить подобным бездумным занятием способна почти каждая сколько-нибудь разумная иилане´. Все мы равны во вдохновленном Угуненапсой сотрудничестве, и направлять труды других — великая честь. Сатсат заслуживает двойного одобрения — она организовала работу так, что все трудятся в равной мере, в едином порыве. А когда с делами будет покончено, надеюсь, что сегодня еще хватит времени обсудить с нею в подробностях принципы Угуненапсы. Сегодня Сатсат расскажет о восьмом… Ты еще не слыхала об этом. Видишь, они остановились послушать. Тебе повезло.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});